Богу и людям служил.

         В этом году исполняется 100 лет со дня рождения Ивана Никифоровича Заволоко. Не один раз довелось услышать из уст местной интеллигенции недоумённый вопрос: "А кто он такой, что представлял собой ?.." Поистине нет пророка в отечестве своём. Начнём ответ со словесного портрета. "На широкую грудь Заволоко ниспадала дремучая седая борода, а на румяном лице не было и морщинки. Он опирался на костыли, одна нога у него отнята выше колена". Так описывал одного из героев своей документальной повести, или, как назвал её автор, археографической повести известный русский писатель Д.Жуков. В центре повести судьба крупнейшего собирателя древнерусских рукописей, создателя Древлехранилища пушкинского дома В.И.Малышева. Уроженец Режицы, И.Н.Заволоко на протяжении семнадцати лет был его добрым знакомым, другом и сподвижником, много сделал для пополнения этой сокровищницы культурных раритетов, оставил ей в наследие целый рукописный фонд.
         Свело, а затем и сблизило двух великих книжников одно из прекраснейших творений древнерусской литературы, вошедшее ныне во все хрестоматии, - "Слово о погибели Русской земли", звучащее восторженным гимном многострадальной родине: "О светло светлая и украсно украшенная земля Русская..." Второй по счёту из известных списков "Слова..." обнаружил в библиотеке Гребенщиковской старообрядческой общины в Риге И.Н.Заволоко ещё в довоенное время. Тогда же он сообщил о своей находке в книге "Русские в Латвии" и собирался издать слово в Париже с иллюстрациями художника Стеллецкого, но на это попросту не хватило денег. А потом наступили лихие окаянные дни и времена, надолго оторвавшие латвийского археографа и от науки, и от родины. Уже после войны В.И.Малышев, тогда офицер запасного стрелкового полка, самоотверженно совмещавший армейскую службу с археографическими изысканиями, наткнулся на список "Слова...", знакомясь с собранием книг в Гребенщиковской общине. Cразу же заметил разночтения с имевшимся в распоряжении учёных единственным списком. Заботясь о том, чтобы ввести рукопись в научное пользование, сберечь её для потомков, "изъял" список и опубликовал его. Впоследствии выяснилось, что в том же году подобная публикация появилась за рубежом во Франции (на основании фотокопии, посланной Заволоко туда ещё до войны). Это побудило Малышева начать поиск первооткрывателя рукописи. Достоинство и добросовестность учёного требовали восстановить приоритет незаслуженно забытого исследователя.
        Как "Слово..." попало в Ригу ? По предположениям самого Заволоко, сборник находился там с первого дня существования общины, с XVIII века. Адрес находки вовсе не случаен. Наряду с русским Севером Латвия и - шире - Прибалтика, включая Эстонское Причудье и часть Литвы, - главные местообиталища русских древностей - икон и рукописей.
        На след И.Н.Заволоко Малышева натолкнул один из рижан, которому он посылал письма с целью узнать о том. Иван Никифорович работал тогда лаборантом в сибирском селе Северном, куда попал не по доброй воле, а в качестве ссыльного поселенца. Но перед этим в жизни Заволоко был большой и плодотворный отрезок жизни, связанный с родной ему Латгалией. Родился он в Резекне, в старообрядческой семье, после того как родители разошлись некоторое время жил у бабушки в Двинске, затем с матерью в Риге. Благодаря своим способностям "выбился в люди", закончил Карлов университет в Праге со степенью кандидата права. Вернувшись на родину, стал преподавателем.
        Но широкую известность получил прежде всего как выдающийся русский просветитель в тогдашней Латвийской Республике. Он сколотил "Кружок ревнителей старины", создал хор старинной русской песни, проводил концерты самого старинного на Руси "знамённого" пения, устраивал вечера памяти корифеев русской культуры, выставки народных костюмов, древних икон, предметов старинного быта, старопечатных рукописных книг, редактировал журнал "Родная старина"...
        Эта многообразная просветительская работа была прервана 1940 годом. За свою приверженность старорусской культуре Иван Никифорович был наказан семнадцатью годами сталинских лагерей и сибирской ссылкой. Там и потерял на лесоповале ногу.
        В.И.Малышев сперва переписывался с Заволоко, а потом, когда тот вернулся из ссылки в Ригу, встретился с ним и предложил сотрудничать с Пушкинским домом, участвовать в археографических экспедициях. Из этих ближних и дальних поездок Иван Никифорович привёз сотни ценнейших рукописей, тысячи метров магнитофонной плёнки с записями старинных песен. Старообрядческое происхождение учёного раскрывало перед ним двери во многих домах ревнителей старой веры.
        Однако самая удивительная находка ждала его, как ни странно, в Москве, при посещении конторы старообрядцев на Преображенском кладбище. Там ему подарили небольшую книгу в переплёте из еловых досок, обтянутых оленьей кожей. Оказалось, она из собрания известной дореволюционной собирательницы старинных икон и рукописей, жены миллионщика-старообрядца, А.В.Мараевой. Начиналась она "Поучениями Дорофея" (что отнюдь не уникум). Но дальше... Всматриваясь в старинный почерк и текст, Заволоко понял, что он на пороге чудо-открытия.
        Из письма И.Н.Заволоко В.И.Малышеву 28 ноября 1967 года : "(...) Самое главное - это то, что я нашёл автограф "Жития" Аввакума. Это ещё до сих пор неизвестная науке редакция "В" (!) не список, а автограф (...). Водяные знаки и палеографические данные - всё говорит, что вновь открытый "Пустозёрский сборник" относится ко второй половине XVII века (...).
        Я очень рад тому обстоятельству, что судьба улыбнулась мне (не тщеславие говорит во мне) - я рад, что сделаю свой вклад в науку (...). Я буду счастлив, если моя "лебединая песнь" оставит светлый след".
        Надо, видимо, напомнить нашим неискушённым в истории культуры современникам, что автор "Жития" протопоп Аввакум Петров - духовный глава старообрядчества в пору церковного раскола, сожжённый в Пустозерске "за великие на царский дом хулы". А ещё - великий русский писатель семнадцатого века, литературным даром и живым, пламенным языком которого восхищались Тургенев, Достоевский, Толстой, Горький.
        Об обстоятельствах передачи автографа "Жития" в Пушкинский дом рассказывает в своей повести Д.Жуков так: "Владимир Иванович возбуждён и начинает с конца: "Я его сразу в сейф. Спать перестал. Ведь этой книге цены нет. Понимаете - одна ! Одна-единственная ! Прикинули мы и оценили очень скромно. В четыре тысячи рублей. Больше у нас и не было. Правда, я в президиуме Академии наук заручился обещанием, что нам на покупку ещё четыре тысячи добавят. Ну, а Ивану Никифоровичу говорю : "Не мучь меня, говори - сколько хочешь ?" А он подарил. У него пенсия крохотная... От восьми тысяч отказался. Подарил..." Ибо, как писал сам Заволоко, он "решил твёрдо - рукопись должна принадлежать науке".
        В быту Иван Никифорович вёл себя очень скромно и неприхотливо, даже аскетически. Лично знавший его духовный наставник 1-й Даугавпилсской старообрядческой общины А.Н.Жилко вспоминает: "Служа Богу и людям, он всю жизнь пробыл безбрачным. День начинал с молитв. Занимался всем, что нужно по дому и что было самому по душе, в том числе пчеловодством. Мяса почти не ел, немного лишь на Пасху. Первые три дня Великого поста не принимал никакой пищи, пил только укропную воду..."
        Но зато ему были хорошо ведомы иные "пиршества" - разума и духа. Бегавший в детстве по двинским улицам, этот замечательный человек - учёный, историк, литератор, неутомимый исследователь древнерусской литературы, собиратель произведений русской старины, церковный деятель, воспитатель молодёжи - навечно оставил своё имя в истории мировой культуры. Это и есть ответ на вопрос кто такой наш земляк Иван Никифорович Заволоко.

Э.Б.Мекш, А.C.Соловьёв
"Динабург" №№ 162-163, 27 мая 1997 года, стр. 3.
"Панорама Резекне" № 43 (246) 24.X.97 - 30.X.97